Scott Morgan – Murder Your Maker

You may think I’m a monster, but it’s not my fault.

Сиэтл всегда был засоренным звуками городом, ежесекундно выплевывая тебе в уши звенящую какофонию из неутихающих голосов обеспокоенных прохожих, стука тяжелых дождевых капель о стекла пестрящих неоном витрин, разрывающего воя сигнализации и тихого шепота прибоя. Здесь невозможно спрятаться от сковывающего слух шума, он преследует тебя даже в самой забитой комнатушке на окраинах дальних районов, в каждом спрятанном от лишних глаз переулке, Сиэтл дышит этим гулом, как и я теперь. Сидя в своей одиночной камере, затерянной внутри нескончаемых лабиринтов из толстых стен Кердан-Кей, я не слышала почти ничего, лишь изредка цепляясь за стук тяжких сапог надзирателей, приближающихся к моей двери. Я была будто заперта в своей же собственной голове, среди моих демонов и снующих перед глазами призраков, не имея возможности вырваться. Они оставили меня один на один с собой, заставляя заживо гнить моему рассудку, подселяя ко мне все новых и новых монстров, пытаясь воспитать во мне солдата, послушную собачонку, кинувшуюся на первую же кинутую ими кость после долгой голодовки и досконально знающую команду «служить». Как жаль, что им совсем уж не повезло с исходным материалом, и вместо затерянного щенка они получили искалеченную дурную собаку, которая готова вгрызаться в чужие глотки, лишь бы выжить. Такие собаки чуют запах крови за версту. И обычно он приходится им по нраву.

Натянув капюшон почти что до глаз, я прошмыгнула в толпу, вечно куда-то спешащую, сравняв наш темп и слившись с общей серой массой. Единственное, что нас с ними сейчас отличало – у меня не было своего пункта назначения, я просто плыла вслед за ними дальше, не имея совершенно никакого понятия, куда двигаться дальше, пока не наступит нужное мне время. Свобода опьяняет, а еще она довольно старательно стирает точные ориентиры, подпитывая тебя необъятным чувством вседозволенности и азарта. У меня была цель и тысячи дорог для ее достижения, остальное же – лишь воля сложившихся обстоятельств. По дороге на главную площадь города, которая в любое время года светилась, словно новогодняя елка, я завернула в заваленный мусором переулок, а через миг оказалась на крыше одного из близь стоящих домов. По ушам ударил недовольный крик протестующих неподалеку людей, все еще надрывающих глотки, стараясь донести остальным зевакам об опасности биотеррористов и беспомощности нынешних властей. Довольно смелые ребята остались, наверное, учитывая то, что после растущего количества смертей в их рядах, к коим мне посчастливилось приложить свою руку, это течение стало стремительно редеть. Крысы всегда ведь бегут с затонувшего корабля, да?
Аккуратно присев на край дома и свесив ноги, я всматривалась в толпу этих беспомощных ублюдков с транспарантами, лишь подпитывающих этот город своим давящим нервные клетки гамом, и не могла понять, как они могут считать себя лучше нас? Такие беспомощные, глупые, они ведь будто слепые котята, никогда не видели всей картины происходящего, не осознавали, что за стенами их домов существует остальной мир, реальный и весьма жестокий мир, на самом деле, которым правит вовсе не демократия. Так каким образом это стадо с раздробленными в решето мозгами имеет вообще какое-либо право голоса? Им ведь больше и думать нечем – за них это делает Августина, умело потягивая за ниточки масс-медиа и своих боевых псов из ДЕЗа, она кладет в их разинутые от изумления рты тонны дерьма и заставляет это все тщательно пережевывать, выдавая потом общее мнение народа. Ну, что же? Раз не удается заставить их играть в мою игру, то придется уложить весь этот чертов город на лопатки по их же правилам.

Днем ранее.

- Это политика, Фетч, - сиплый голос Хэнка перебивает томный скрип перебоев по телевизору, заставляя то и дело глядеть в его сторону, - и ты против этого никак не попрешь, понимаешь? Он говорил все тише, дабы не привлекать внимание посетителей той забегаловки, в которой мы находились – в это время для нас быть неопознанными великая роскошь. После того, как три биотеррориста сумели сбежать из цепких лап Августины Брук, по всему штату наперебой трубили о приближающейся опасности, а простой народ начал поднимать бунты, бросаясь в слепую панику, именно по этой причине стать тенью сейчас было довольно сложно. Наши лица смотрели со всех стен и экранов, а имена были у всех на устах. Но нельзя сказать, что это меня больно смущало… даже несколько наоборот. Эта осведомленность была мне нужна. Она была подтверждением того, что все это – реально, и я не теряюсь в своем собственном подсознании.
- «Массовые беспорядки происходят не только в Сиэтле», - перебивает мужчину тонкий голос дикторши, - «Нью-Йорк стал очагом заражения…»
- Ты как хочешь, а я сматываюсь отсюда к чертовой матери со своей дочерью, - он пытается смотреть мне прямо в глаза, но меня совершенно не интересует то, что этот трус стремится донести сейчас. Я от него иного и не ожидала, разумеется, свое дело он давно уже сделал – освободил нас, когда выпал самый подходящий на то момент, а дальше опустит концы в воду, скрываясь от лишних глаз где-то в Канаде. Возможно, несколько лет назад, и я бы все отдала за возможность бежать отсюда, но сейчас я в этом уже не нуждаюсь, ведь то, что поселилось внутри меня, то, что точит рассудок изо дня в день, подобно неумелому скульптору, оно не даст мне зажить свободно. Эта всепоглощающая ярость, которую невозможно усадить на короткий поводок, этот гнев, заживо поглощающий меня изнутри, сходно вирусу – они не дадут мне дышать в полную грудь. Да, мне уже не нужна та жизнь, о которой мы с моим братом мечтали – спокойное и размеренное существование где-то недалеко от природы, теплый кот под боком, трезвый разум и легальная работа – в этом у меня больше нет необходимости. Ведь Брент уже давным-давно мертв, кормя червей где-то под толстыми шарами вязкой земли, а я же выгорела изнутри дотла. И единственное, что сейчас будет иметь хотя бы какой-то смысл и сможет принести желаемый покой – это месть.
- «Военные силы США все еще пытаются противостоять зараженному…»
- Ты меня слышишь вообще? Без помощи тебе не обойтись. А тот третий… он же сопляк. И вряд ли согласится тебе помочь.
- Ты можешь просто прямо сказать, что умываешь руки и сваливаешь? - фыркаю я ему, наконец отведя глаза от выпуска новостей по старому ящику, - Поверь, в этой стране есть гораздо более сильные союзники. Осталось только позвать их в гости.
- Ты же не думаешь?..
- Меня не интересует твое мнение, Хэнк. Если хочешь уйти – тебя никто не держит. Разве что окажи любезность напоследок, хорошо?

Наше время.

До главного выпуска новостей на одном из крупнейших телеканалов Сиэтла осталось еще около пятнадцати минут, что позволяло мне в очередной раз продумать очередность своих действий. Войти, разнести все к чертовой матери и вещать. Да, именно так. И плевать, что я ворвусь лишь на местный канал, за доли секунды эта новость разлетится по всей чертовой Америке, давая понять, что я из себя представляю каждому, кто удосужится увидеть этот маленький перформанс. За это мне и нравится наше время, информация, которую желают донести – она всегда в избытке и обязательно будет услышана хоть кем-то, в итоге разрастаясь подобно заразе. Мне осталось лишь открыть рот.
Огромный экран на главной площади запестрил яркими красками, начиная трансляцию сегодняшнего выпуска новостей, а голос молоденькой дикторши раздавался на всю округу, лишь подпитывая во мне уверенность в том, что все происходящее не бесполезно. Каждый прохожий то и дело поднимал голову кверху, наблюдая за следующей за ее прекрасным личиком нарезкой из разнообразных видеоматериалов, и совершенно не ожидая, что случится что-то гораздо более интересное, нежели очередная отстрелка фактами. А я ведь люблю делать сюрпризы, когда это возможно. Почему бы и нет? И пока на верхних этажах ведущие распинались за работой, я прошмыгнула в здание и стирала в пыль каждого, кто посмел становиться на пути к поставленной цели. Они видели меня и прекрасно знали, кем я являюсь, и именно по этой причине выражение их лиц доставляло мне гораздо более приятные ощущения, нежели мертвый блеск глаз. Они, эти крысы, разбегающиеся вокруг, знали, что следом за неповиновением идет только боль, а сразу за ней же – смерть. И когда ты чувствуешь еле уловимые нотки безнаказанности и контроля, то тормоза потихоньку сдают, а сам ты набираешь полный ход.

- Добрый вечер, Америка! - ворвавшись в главный павильон, я взмахнула рукой, и немногочисленные члены съемочной площадки были пойманы в неоновые оковы, - мое имя Абигейл Уокер. Но, я полагаю, что оно вам уже отлично известно. Друзья же и враги называют меня Фетч, - дикторша, все еще сидящая в кадре возле меня, боялась и пошевелиться, а ее монотонное нервное мычание уже слегка раздражало.
- Сегодня эта милочка вряд ли вам что-то еще расскажет, именно поэтому мы будем вынуждены с ней сейчас попрощаться, - доля секунды, и у нее в груди образовалась прожжённая мною дыра, после чего та свалилась на пол, издав при этом довольно внушительный грохот, а за ним послышались крики и всхлипы барахтающихся работников канала, все еще связанных неоновыми путами.
- Скажите, я чудовище? Но в этом нет моей вины. Из-за вашей ненависти у меня просто нет иного выбора. Так кто во всем виноват? Может, вы? - смотря прямо в камеру, я отсчитывала минуты до приезда отрядов ДЕЗ, и после этого у меня будет еще несколько мгновений, пока Хэнк, согласившийся мне помочь, их задержит.
- Забудьте о том мире, в котором вы жили. Вы сами сделали этот выбор, и вам же за него отвечать. Точно так же, как и ей, - киваю в сторону мертвой ведущей, - понимаете? Не думайте, что некоторые поступки могут оказаться безнаказанными. Но знаете, мой монолог – не главная цель визита сюда, да. Я просто хотела передать привет Алексу Мерсеру. Не заглянешь на огонек, а? Мне кажется, тебе здесь понравится.

Отредактировано Abigail Walker (01.07.15 15:32:09)

- Ты ведь понимаешь, что Августина теперь спустит всех своих собак ради твоей поимки? – дрожащий голос Хэнка отчаянно тарабанит по моим нервным клеткам, эхом перекатываясь по высоким стенам заброшенного здания одного из обанкротившихся заводов, служащего нам укрытием на ближайшие пару часов. Я чувствую, как отчаянно он пытается забрать у адской усталости еще пару минут, дабы помочь мне дойти до последнего этажа, где будет хоть какая-то возможность залечить свои раны, но этого недостаточно. Любые его усилия сейчас становятся абсолютно напрасны, учитывая нынешнее состояние происходящего вокруг.
- Тебе ли не плевать? Слушай, мне сейчас не нужны твои… – повалившись на пол, я закусила губу и старалась не завизжать от разрастающейся по телу острой боли. Со временем подобный ритуал стал обычным делом – ранения, кровь и раскиданные по некогда мирным улицам трупы. Сиэтл насквозь промозг страхом, вывернув наружу все то дерьмо, прятавшееся за наглухо запечатанными дверьми домов – этот город повергся в панику. Люди не знают, кому верить, ведь люди с телеэкранов сами уже начинают разводить руками, не понимая, какой же очередной порцией вранья кормить это несносное обеспокоенное стадо. И пока эта рыжая стерва из ДЕЗа с пеной у рта пытается доказать, что проблема состоит именно в существовании проводников вне стен ее каменного дворца, военные же силы всё усерднее подтягиваются к черте города, ожидая лишь четкой команды властей – «фас». – Просто возьми себя в руки и сваливай. И лучше сейчас же, - за окном старого здания уже сгущались сумерки, окутывая павильон в кромешную тьму. Здесь творится невообразимый хаос, – повсюду раскинуты коробки и изгнившие от течения времени балки, трухлявый пол усеян толстыми слоями практически вековой пыли, а за окнами весело пляшут огни сирен, – и этот кавардак, точно такой, как и в моей голове сейчас. Острый свист пуль до сих пор доносится из самых отдаленных углов моего выжатого до последней капли рассудка, а взгляд все еще цепляется за пестрящие языки пламени из моих дежа-вю. Я слышу отчаянные крики бойцов, глаза которых уже давно померкли, но это со временем приносит все меньше какого-либо удовольствия и чувства завершенности. Это превращается лишь в рутину – опять бесконечно тянущаяся цепь событий, что ничего за собой не несет больше.
- Чего ты смотришь на меня так? – практически выплевываю я, глядя на мужчину. Все вокруг медленно начинает расплываться, будто под палящим солнцем, напоминая при этом дурацкие картины сюрреалистов, так что я уже просто не в состоянии уловить ответную реакцию проводника. В общем, мне на нее и плевать.  – Я помогла тебе спасти твою дочь, ты отплатил мне, спасая мою собственную задницу. Мы в расчете. А теперь беги, пока до этого города не добрались те, кто будет пострашнее Августины. Потом у тебя не будет шанса. Истощенность медленно одерживала победу над моим сознанием, и с каждой секундой я все больше проваливалась прямиком в темную бездну. Я летела вниз, теряя из виду свет, с неимоверной скоростью отдаляющийся куда-то вверх, со временем превращающийся в мелкую еле заметную точку. С этих самых пор я осталась абсолютно одна. Одна, против целого войска.

***

Когда я очнулась, было уже светло. Странно, что эти поисковые собаки так и не нашли меня в этих развалинах, но, видимо, сейчас верхушка более занята тем, чтобы отчитаться о произошедшем и успокоить загнанный в угол собственным страхом народ, нежели поимкой того, кто и стал той самой причиной превращения Сиэтла в один из уголков пекла на земле. Ведь одно дело, когда мрут никому не известные активисты, бегающие по улицам с транспарантами, а совершенно иное – когда молодой дикторше прожигают дыру в груди размером с ее же голову в прямом эфире. Условности, условности, условности. Не удивлюсь, если со временем это самое дерьмо и сведет весь человеческий род в могилу. Когда беспокоишься лишь о внешней картинке, не удивляйся, что начинаешь гнить изнутри, в итоге помирая в адских муках и совершенно один. Аккуратно ощупав рукой место ранения, обнаружила, что все уже почти затянулось, оставив за собой лишь багровый след на майке и очередное воспоминание, камнем высеченное где-то на задворках памяти. Раньше я безмерно боялась физической боли, но сейчас она делает меня лишь крепче, сильнее, выносливее, она позволяет мне превозмогать те слабости, что когда-то сумели загнать меня прямиком в клетку Кердан-Кей. Правда взамен всему этому потребовалось лишь одно – убить того человека, коим я раньше была. И я это сделала. Не раздумывая. Вырастив вместо образовавшейся пустоты неукротимое желание отмщения. Но на все требуются свои жертвы, и иногда они стоят того, чтобы их отдавать.
Рядом со мной валялся лишь мой рюкзак, а след Хэнка давно уж простыл. И это правильно. Наверное, те люди, которым еще есть ради чего жить, и не должны размениваться своей жизнью ради какого-то банального чувства внутреннего удовлетворения, ведь у них все еще остаются обязательства, хотя мне этого уже и не понять. Когда ты теряешь абсолютно все, что только обрел, то все же лишаешься какой-либо веры в любые устои, что тебе были когда-то известны и красиво навязаны, как нечто ценное и правильное. Мир больше не делится на плохое и хорошее, черное и белое, и он даже не имеет оттенков – тот мир, что был тебе известен, вообще больше не существует, ведь он постепенно превращается в пыль, пока ты медленно сходишь с ума. И чем дальше я захожу в поисках этой реальности, тем больше мне кажется, что я вновь упираюсь в стену, так ничего и не достигая. Будто вновь совершаю ошибку, даже не придумывая какой-либо план действий и просто делая то, что мне хочется, чего именно я желаю. Будто я гонюсь за призраками, в которых кроме меня никто и не верит – потому что на самом деле их и нет вовсе. И снова тупик. Снова и снова.
Я устала сбивать колени в вечных падениях.

Решив, что самым разумным решением будет переждать светлое время суток здесь, дабы в лишний раз не попадаться никому на глаза, я ждала, пока небо затянет оранжевый отблеск заката. В любом случае, если все мои старания будут напрасны, и я таки останусь одна, то мне больше не вырваться из этого города – он сожрет меня с потрохами. Наверное, будь это обычная история, то конец у нее был бы весьма паршивый и скучный, и такое кино бы я точно забраковала в итоге, но становится как-то тошно от того, что это все происходит на самом деле, и когда-то таки может сыграть на руку Августине. И здесь даже умереть не выход, черт подери.
Поднявшись на крышу, мне впервые за день удалось вдохнуть свежего воздуха после духоты спертого помещения, насквозь пропахшего запахом растворителя и штукатурки. Где-то над ухом пронесся гул летящего вертолета, и обернувшись, я заметила, что все небо было забито вертушками, снующими со стороны в сторону, словно стервятники. Они крепко взяли Сиэтл за глотку в этот раз и медленно сдавливали ее, наблюдая, как город теряет катастрофически нужный ему кислород. Но за всем этим несносным шумом летающих махин послышались крики людей, поначалу тихие, приглушенные, словно раздающиеся сквозь стену, а после же все быстрее приближающиеся к окраинам. Из центра города виднелся огромный столб бурого дыма, вскоре затянувший собой бравую часть приближенных районов.

- Хэнк? – и через мгновение на моем месте остался лишь неоновый след.

Его голос был слышен среди прочего шума так четко, будто передавался мне прямиком в уши. Какой к черту Хэнк, этот трусливый идиот наверняка туже далеко отсюда, и это ему, собственно, сейчас играло лишь на руку. Сюда заявился куда более ожидаемый гость, тот, кто и стал виновником вчерашнего торжества в прямом эфире, и поначалу я не могла понять, в чем подвох.
- Эй, парень, - запрыгнув на противоположное строение, я сбила приближающийся к башне вертолет и вновь обратилась к новому знакомому, - вижу, туризм ты осваиваешь довольно своеобразно. Но знаешь, я бы могла тебе показать гораздо более интересные места для времяпровождения. Думаю, нам стоит познакомиться получше. Меня, как ты знаешь, Фетч зовут, - желая показать, что намерения мои довольно чисты, если можно так сказать о человеке, на чьих руках лежат сотни убийств, я через пару мгновений оказалась уже рядом с гостем, аккуратно приподняв руки. – Да и полагаю, что тебе было бы интересно поиграться с тем, что хранит у себя ДЕЗ, м? Я здесь тоже не с пустыми руками, - сейчас говорю уже тихо, все еще не спуская глаз с Мерсера. Все же существо, возомнившие себя богом, вряд ли может вызвать стопроцентное доверие.